В раздираемом всевозможного рода конфликтами современном мире, нуждающемся в слове единения, которое стало бы некоторым знамением надежды и, одновременно, серьёзной задачей для выполнения, всё же всегда присутствует страх перед униформизмом, перед единством, способным стать причиной обеднения всего богатства разнообразия человеческой культуры. Подобная боязнь проявляется и в отношении многих к новому Катехизису Католической Церкви (обычное сокращение, которым будем пользоваться в этой статье и мы - ККЦ). Своим критикам он представляется как некая угроза духу жизни и плюрализму, как попытка связать или даже совершенно ограничить ищущую мысль рамками формулировок, как орудие контроля и дисциплинарного надзора. В глазах своих оппонентов ККЦ стал препятствием для инкультурации, задачей которой является поиск новых путей и форм исповедания веры в её соприкосновении как с великими историческими культурами мира, так и с современной технической цивилизацией. Сама мысль о предлагаемой нам Катехизисом возможности постижения истины кажется скептикам, во-первых, дерзостью, а во-вторых, некоей опасностью для свободы и для открытости культур.
К истории создания ККЦ
Итак, когда мы говорим о Катехизисе как о деятельном свидетельстве единства, мы должны спросить себя: О каком именно единстве идёт речь? О единстве в истине. Техническая цивилизация, и это факт неоспоримый, по природе своей ведёт к унификации культур различных народов, размывая границы их национальной самоидентичности. Вследствие этого полагать основание единства только в развитии техники и эмпирических наук значило бы прийти в конце концов к тому, что техника отдельных бунтующих партикуляризмов будет производить лишь оружие для борьбы друг с другом, дабы в итоге уничтожить друг друга. Поэтому единение человечества должно быть основано всё же на чём-то более глубоком, на том, что присуще самому бытию человека. И именно в примирении культур посредством их встречи во всеобъемлющей истине и заключается миссия Церкви. Но если последняя не имеет примирения и единства в самой себе, то как может дать она его миру? Церковь нуждается в конкретном, пережитом свидетельстве достигнутого и определённого единства, дабы быть собой.
Но может ли Катехизис быть орудием внутрицерковного единения? Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся прежде всего к истории создания нового ККЦ. Когда было объявлено о начале работы над созданием нового ККЦ, тюбингенский богослов Б. И. Хильберат выступил с резкой критикой того, чтобы в этой работе принимали участие лишь специалисты ватиканских институтов. Согласно его предложениям, которые тогда скорее можно было назвать утопией, Катехизис должен являть собой слияние свидетельства веры всех поместных католических Церквей, а не только лишь единственно Церкви Рима. Святой Престол нашёл его возражения справедливыми. Таким образом, в 1985 г. был собран чрезвычайный синод епископов мира, который своим заключительным постановлением принял решение о создании катехизиса или же компендиума всего католического учения веры и нравственности, который стал бы отправной точкой для выработки катехизисов или же компендиумов в отдельных регионах. Изложение должно было быть библейским и литургическим, соответствовать истинному учению, но, одновременно, и учитывать современные жизненные горизонты.
Святой Отец учредил для работы над Катехизисом специальную комиссию, состоявшую из кардиналов и епископов, одни из которых являлись пастырями поместных Церквей на различных континентах, а другие - членами ватиканских дикастерий. Кроме того, для помощи этой комиссии был создан редакционный комитет, в который входили диоцезиальные епископы из ареалов распространения того или иного языка, а также группа экспертов, обладавших соответствующей компетенцией в области богословских наук и принадлежавших к носителям различных культур.
Но прежде всего, ККЦ - это плод совместной работы католического епископата всего мира, с которым комиссия консультировалась при обсуждении всех важнейших вопросов.
Симфония многообразия в единстве
“Достоин удивления тот факт, - пишет в своём реферате кардинал Ратцингер, - что в этом исполненном противоречий мире, в этой Церкви, в которой сталкиваются друг с другом противоположные течения, в относительно короткий срок могло быть выработано подобное свидетельство единства: я должен открыто заявить, что я лично не считал это возможным.” Каким же образом произошло то, что казалось неосуществимым? Ответ на это вопрос лежит в глубинной тайне Церкви, созидающей её единство.
Сущностное измерение единства Церкви
“Степной волк” Германа Гессе представляет нам яркий образ того, что человек, внутренняя жизнь которого сосредоточена лишь на собственном “я”, в конце концов окажется в “зеркальном зале” противоположных отражений, противоречий, разрывающих его. А то, что действительно для отдельно взятой личности, в данном случае действительно и для общества в целом. Цивилизация, ищущая истину лишь в самой себе, “in sich selbst”, посредством поиска всё больших консенсусов и посредством дискуссий, в итоге неминуемо придёт к самоуничтожению. Она должна найти опорную точку единства вовне самой себя, некую настоящую ценность, настоящую задачу.
Для человека как личности и для всего человечества в целом только “extra nos” (лат. “вне нас”) истины, только “extra nos” Бога может стать такой точкой единения. Церкви “extra nos” истины дарована свыше в хранимом и поддерживаемом живым Преданием Святом Писании и достигает своей полноты в сакраментальном присутствии Господа, посредством которого Он Своё “extra” (“вне”) одновременно делает нашим глубочайшим образом “внутренним”. Поместные Церкви могут дать единый и общий ответ на вопросы современного мира потому, что этот ответ они не должны черпать в отдельном собственном бытии каждой поместной Церкви, но могут все вместе взывать к Тому, Кто во всех наших различиях и даже противоположностях делает нас единой Церковью, Своей Церковью. Покоящиеся способности истины человека будут реактивированы тем фактом, что извне - в слове веры - эта истина вновь войдёт в человека. И именно в том, чтобы способствовать этому, заключается задача Катехизиса и катехетов. ККЦ, “таким образом, предстанет не как инструмент плоского униформизма, но как важная помощь в сохранении единства веры...”, - сказал Святой Отец во время первой своей встречи с членами подготовительной комиссии.
Критерий, позволяющий различать истинный и ложный плюрализм - это вера Церкви, излагаемая во всей совокупности её нормативного выражения: основополагающий критерий - это Святое Писание в отношении к исповеданию верующей и молящейся Церкви. Чтобы Катехизис соответствовал определённому таким образом критерию, при его редакции особое внимание уделялось тому, дабы в центре всего размышления прежде всего была Библия. Другим важным пунктом было стремление добиться такого уровня изложения, чтобы в ККЦ как можно более шире звучал голос Предания, одним из отличительных признаков которого является как раз то, что оно не стоит перед или же над Библией, но как бы подносит её к светильнику. Важно было также, чтобы это не был лишь Катехизис латинской Церкви, но всей Церкви в целом, чтобы в нём нашли своё отражение богатства Традиции и Запада, и Востока. Именно поэтому ККЦ отдаёт предпочтение тем аспектам, акцентированиям и ссылкам, которые раскрывают общее в обеих Традициях и свидетельствуют о единстве и кафоличности христианской веры.
Одним из ярчайших образов воплощения в настоящем богатства и глубокого единства веры является свидетельство святых, полноту которого предлагает нам Катехизис. Святые в могучем симбиозе веры прославления, молитвы и жизни актуализировали в себе Тайну Христа и возвестили её миру. Различные измерения и ситуации своего земного странствия принесли они единому Богу Отцу как жертву, Ему угодную. Благодаря их признанной Церковью и провозглашённой по всему миру святости они почитаемы во всяком месте и во всякое время и собирают в братском единении столь различные друг с другом народы, нации, языки и культуры в хвале и благодарении единому Богу, Который трисвят.
Всесторонняя помощь в сообразовании жизни Христу
Читатель, только поверхностно просмотревший Катехизис, может в удивлении спросить: 2865 пунктов - не дегенерировала ли здесь вера лишь до некоего свода законов? Действительно ли вера так сложна? Должен ли человек знать всё это, чтобы быть католиком? Нет, конечно нет! Ведь вера, как говорится в одном из документов Международной богословской комиссии - это “не согласие с какой-либо системой, но участие в едином пути”. И ККЦ должен стать помощью на этом пути. Это книга предназначена для размышления, для углубления мысли и жизни, позволяющего вступить в общение верующих. Это книга, перед которой необходимо ставить вопросы, чтобы познать богатство веры и её указующие дорогу ответы. Поэтому нельзя обращать внимание лишь на количество пунктов: текст разбит таким образом ради ясности и облегчения поиска интересующих читателя моментов. Большее внимание необходимо уделить внутренней структуре Катехизиса. Редакторы ККЦ стремились при сохранении всего богатства содержания соблюсти одновременно единство изложения: не позволить, с одной стороны, второстепенному затушевать ценное, но с другой стороны, сделать структуру книги, её внутреннюю сущностную и органическую связь как можно более понятной. Катехизис начинает беседу о том, что есть вера, исходя из исповедания Крещения, акта, который, благодаря своей простоте, проникает до самых глубин человека и в котором человек предаёт себя Богу и принимается Богом в семью Его народа. ККЦ хочет помочь нам совершить этот акт конкретно и до конца и таким образом непрестанно становиться всё в большей степени христианином. В той мере, в какой этот труд является толкованием события Крещения и исповедания Крещения, он раскрывает, что всё “учение”, в конце концов - это “да” Богу и “согласие быть взятым Богом”. Очевидно, что в основе части о Таинствах также лежит это фундаментальное положение и что часть о нравственности, со своей стороны, ведёт обратно к конечной простоте христианской экзистенции: жизнь, наделённая возможностью воззвать “АВВА”, возможностью диалога с животворящим Богом. А часть о молитве наконец показывает, как вера, литургия и христианская жизнь формируют одно друг с другом. Раскрывая единство и простоту веры, Катехизис указывает нам точку единства в нашей жизни. Он служит воссоединению человека с самим собой через единение с Богом, что, одновременно, является предпосылкой для единства Церкви и единства людей между собой.
Единство четырёх частей, образующих структуру Катехизиса, более чётко проявляется посредством многочисленных примечаний на полях (cross-references), которыми различные отрывки текста связаны друг с другом, подобно камешкам мозаики.
Адресаты, к которым Святой Отец направляет ККЦ, также свидетельствуют о церковном единстве. Папа адресует Катехизис прежде всего всем епископам, “apostolicae fidei magistri” (лат. “апостольской веры наставникам”) поместных Церквей как верное пособие для преподавания истин веры народу Божьему и как аутентичный исходный текст для создания компендиумов вероучения на местах.
Но Папа адресует этот текст также и всем членам Церкви, каждому отдельному верующему. Он желает коллегиального, единодушного использования его всеми, кого Церковь растит в единстве веры и готовит как можно более достойно переступить порог 2000-го года. ККЦ должен стать помощью в том, чтобы заново открыть единство Католической Церкви и обрести его, в том, чтобы испытать и углубить свою христианскую идентичность в окружающем нас мире и в условиях различных культур. “Но также и тем, кто задаётся вопросами и имеет трудности в вере, или же тем, кто не верит вообще или больше не верит, может предложить Катехизис действенную помощь в том, чтобы познать, во что верит Католическая Церковь и чем старается жить, так же как и посредством твёрдого побуждения к поиску истины”, - сказал на презентации латинского “Editio typica” Папа Иоанн Павел II. Нельзя не сказать и об экуменической ценности ККЦ, о которой свидетельствуют многочисленные положительные отзывы различных Церквей и церковных общин. Раскрывая содержание и гармоническую внутреннюю связь католической веры, отворяя путь к углублению познания истины, Катехизис даёт надёжную опору экуменическому деланию, направленному на исполнение святой воли Христа о единстве Его стада.
То, что официальный текст Катехизиса не был написан на одном из современных национальных языков, показывает, что Церковь для всех - единый дом, и нет в ней предпочтения культуре какого-либо определённого народа, на который должны были бы равняться прочие. Вера приходит ко всем извне, она не проистекает из какой-либо человеческой культуры, и потому все мы в ней одинаково равны.
Латинский язык - уважение к значению текста
Кардинал Ратцингер на пресс-конференции, посвящённой презентации латинского “Editio typica” ККЦ, сказал в ответ на вопросы журналистов: “Латинский язык был и остаётся официальным языком Церкви, даже если в её поучении и в её литургии используются ныне различные языки.” Именно в многообразии языков и культур латынь, которая уже на протяжении многих столетий является носителем и инструментом христианской культуры, может служить гарантом сохранения единства вероисповедания и церковного общения.
Процесс перевода Катехизиса на современные национальные языки (а за последние пять лет он был переведён более чем на 30 языков) вновь и вновь убеждает в том, насколько трудно выразить католическую веру категориями и понятиями каждой отдельной культуры и языка в единой форме, которая бы учитывала важность исходного текста и оставалась бы как можно более верной благу истинного учения. Подобный же опыт мы имеем и в связи с переводами других основополагающих для вероучения документов, таких как, например, Библия или же литургические книги. Латинский язык представляет собой основу, которая способствует преодолению подобных трудностей и сближает друг с другом различные народы с их системами мышления и ментальностью.
В заключении хотелось бы сказать, что те мысли, которые мы особым образом подчеркнули в этой работе, те, которые остались, может быть, нами незамеченными, сама роль Катехизиса как свидетельства единства и истины в Церкви, всё это должно принести обильный плод в нас всех и в каждом члене народа Божьего в отдельности. Только таким образом ККЦ может исполнить свою миссию “распространять согласие в вере, имеющее свой возвышенный прообраз и своё начало в единстве Троицы, до пределов земли”. (Иоанн Павел II “Laetemur magnopere”)
Иисус, в Своей Пасхе, помогает нам стать свободными через послушание.
Но Бог, однако, знает также, что Сын Его, которому Он допустил пройти через то же искушение, послушанием даже до смерти и смерти крестной, достигнет победы и жизни для всех людей. “Уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной. Посему и Бог превознёс Его и дал Ему имя выше всякого имени” (Фил 2, 7-9).
Евангелие Великого Поста открывается именно победой, после сорокадневного воздержания, Иисуса над дьяволом. Он в действительности реально переживает искушение прелести зла и непослушания в отношении Своей божественной миссии, но реагирует совершенно противно искушению и исповедует, что свобода заключается в послушании Отцу, с Которым Он всегда соединён в молитве. И поэтому “Церковь каждый год сорокадневным Великим Постом соединяется с тайной Иисуса в пустыне” (ККЦ 540).
Великий Пост - это образ жизненного пути и, как всякий путь, имеющий смысл, ведёт к одной цели - к Пасхе. Пасха - это событие победы Христа над смертью, это возможность, предлагающая мне дар “новой жизни” и счастья. И именно поэтому Иоанн Павел II говорит: “Для человека нет другой реализации, помимо Христа”. Великий Пост, таким образом, это не время печали, но как бы время перехода от зимы к весне сердца, время, когда может произойти ещё раз чудо нового расцвета жизни. Прощение - это Христос, Который становится близким к моей жизни настолько, что и мне предлагает новые отношения с Ним, как надежду в моей экзистенции.
Великий Пост
- это “благоприятный момент” для решения той проблемы, что стоит перед нами людьми. Иисус, воскрешающий Лазаря - это Бог, Который склоняется к человеку, чтобы освободить и возродить его: от одиночества смерти, к общности человеческой федерации. Что же может воссоздать человека, то есть этот образ Божий? Что же может объединить людей? Что мы имеем общего? Мы можем и не сознавать этого, но для всех нас общим является нечто, что наиболее важно для нас: Предназначение, ради которого каждый человек, каждый из нас был сотворён. Без этой конечной перспективы было бы даже несправедливо то, что отец и мать дают детям жизнь в этом мире, так как, если б не было этого Предназначения счастья, они давали бы жизнь существу, предуготованному к отчаянию. Ни один отец и ни одна мать не знает, сколько скорбей может встретить их собственных детей на жизненном пути. Если б не было Предназначения счастья, было бы несправедливым рождать детей. Насколько же необходим Бог для того, чтобы мы могли вкусить и жить ознаменованной благом жизнью.
Воссоздать облик человека, мой человеческий облик, может лишь некое Присутствие, напоминающее и возвращающее цель, Предназначение, для которого человек был сотворён. Иисус вошёл в историю как Путь, Истина и Жизнь, ведущая человека к свету Предназначения и через него говорящая, что она - в послушании Отцу небесному, что, когда нам будет возвращён человеческий облик, мы вновь станем “детьми”. И таково значение Креста. Через крест, т.е. посредством послушания, Бог возрождает из пепла нашу жизнь, воссоздаёт наш облик как образ Божий. В соединении с Христом действительно возможно победить смерть. Как рисовать сегодня является чистым хобби, в то время как в средневековье написание икон было делом жизни, так и святость (стать воистину человеком) некогда была заданием, ныне же стремление стать истинным человеком также превращается в хобби. Святость, как и написание икон, не заключается в техническом умении, но в поиске более глубокой сущности жизни, в осознании присутствия Бога и в совершенном соединении с Ним.
Обращение происходит как благодать в лоне Церкви.
Как Тайна Великого Поста, созревающая в плод Пасхи Иисуса, выражается аскетически? Просто живя в лоне Церкви; спасение, на самом деле, не заключается в некоем моральном усилии, но в прощении. И поэтому интенсификация Молитвы приводит нас к вопросу о нахождении в лоне Бога. Обращение - это чудо и дар постоянного обнищания, и таковым является именно Молитва. Чтобы ощутить прощение необходимо иметь осознание греха (поэтому Церковь, которая является Матерью и желает воспитывать нас, просит прощения в начале каждой Святой Мессы и каждый раз перед принятием Святого Причастия). Кроме того, необходимо испрашивать чудесного дара Благодати и принимать её в Таинстве Исповеди и в Евхаристии (“По крайней мере, один раз в год в период Пасхи”, - говорит нам Церковь).
Великий Пост
- это символ пути жизни; на этом пути необходимо позволить вести себя Церкви, живя аскезой подражания тем образам, которые Бог полагает рядом с нами. Иконы не измышляются заново, но переписываются; когда мы произносим слова, изобретённые другими, мы, всё же, можем выразить в них своё личностное; или же возьмём подобие с великих музыкантов, которые могут оригинально интерпретировать и исполнить музыку, написанную другими.
Итак, знак пепла, которым Церковь приглашает нас к началу Великого Поста, не знак печали, унижающий нас, но знак воспитательный, помогающий нам осознать истину нашей жизни. Это знак, ведущий нас к дару смирения, т.е. смелости быть теми, кем мы являемся в реальности вещей, творения, нуждающегося в спасении. Человек не должен преклонять колени ни перед чем и ни перед кем, если только не перед Единственным Творцом и Господом мира.
Символы Покаяния в Великий Пост и значение Жертвы
Символ пепла - это символ Покаяния, помогающий нам выразить нашу потребность в Боге, т. е. в добром Предназначении, и следовательно - символ, из которого рождается приглашение к Любви, являющейся возможностью скорейшего познания Предназначения. И оно - это жертва.
“Периоды и дни покаяния на протяжении литургического года (время Великого Поста, каждая Пятница в память смерти Господа) являются в Церкви особым временем практики покаяния. Эти периоды больше всего подходят для духовных упражнений, покаянных богослужений, паломничеств покаянного характера, а также для добровольных самоограничений, таких, как пост и милостыня, и для того, чтобы по-братски делиться с другими (благотворительные и миссионерские дела)” (ККЦ 1438).
“В Пепельную Среду и Страстную Пятницу, - напоминает в Литургическом календаре наш епископ, - предписывается строгий пост. Во все пятницы Великого Поста - пост. ”Жертва, с точки зрения природы, есть нечто непонятное, неприемлемое и нестерпимое: ведь наша природа сотворена для счастья, для красоты, для совершенства. И поэтому жертва видится как некая несправедливость, что-то неверное. Чезаре Павезе, итальянский писатель, в возрасте 17 лет записал в своём дневнике: “жертва есть нечто бесовское”.
Когда же жертва становится ценностью?
Ценность - это то, ради чего стоит претерпеть муку, и стоит претерпеть муку, приняв на себя воздержание мимолётное и суровое, только если это служит достижению цели, Предназначения, чего-то окончательного, что не было бы уже мимолётным, что уже не прейдёт. Жертва имеет ценность, когда она принесена за Другого. Когда жертва стала иметь такое значение? Слово “жертва” становится, в истории человечества, словом великим и позитивным с тех пор, как Бог стал человеком вплоть до смерти за нас на кресте. Его убили, распяв на кресте, и, со креста, Иисус взывал громким голосом: “Отче, почему Ты оставил Меня?” (крик отчаяния более человеческий, чем любой другой, слышанный когда-либо на лице земли); после Он произнёс: “Прости им, ибо не знают, что делают”; и наконец: “В руки Твои предаю жизнь Мою”.
С этого момента слово “жертва” стало центром жизни “каждого” человека, и предназначение каждого человека зависит от этой Смерти. Именно поэтому, особенно в период Великого Поста, Церковь приглашает нас вновь пройти по “пути Креста”.
Просто подумайте о жертве подыматься рано утром, сесть в автобус, чтобы поехать в школу, университет или на работу; о той, что приносит мать, которая должна хорошо воспитать своих детей; о жертве в болезни - одним словом, жертвы избежать невозможно. И действительно, наиболее серьёзная жертва, угрожающая жизни человека - физическая смерть; нечто невообразимое и страшащее, но несомненное и неизбежное. И всё же есть в истории точка, начиная с которой жертва отвечает наиболее важному для человека - его Предназначению: смерть Иисуса на кресте ради того, чтобы мы могли быть спасены от смерти, могли перейти смерть. Крест Христа открыл нам, с одной стороны, власть жертвы над жизнью всех людей, и, с другой стороны, таинственно позитивное значение жертвы в том смысле, что она является условием достижения нашего Предназначения. Жертва становится ценностью для моей жизни, когда становится ответом, т.е. соответственностью, жертве Христа. “Ты, о Христе, умер ради меня, я хочу соединиться с Тобой в Твоей смерти.” Как? Посредством жертв, которые Ты даёшь мне совершать. Жертва называется так же приношением - это значит принимать обстоятельства моей жизни, такими, каковы они есть, отдавая их в руки Христа как участие в Его смерти. Признавать, что жизнь происходит от Другого как наиболее великая жертва. Это существенно меняет образ переживания всех обстоятельств, потому что нет более необходимости что-либо предпринять, но есть необходимость предстать перед своим Предназначением, перед Богом. Ты, Господи, Тот, кто давая мне жизнь, предлагаешь мне очень холодный день, допускаешь мне болеть или быть несправедливо осуждаемым. И именно в этих обстоятельствах мы можем пережить ощущение Христа как Того, Кто нас творит и возрождает. Цель жизни - это счастье, но её состояние - жертва. Вся история мира зависит от смерти Христа на кресте, и я, моей жертвой, могу повлиять, помочь истории человека во всех частях мира.
Несколько маленьких примеров: для того, чтобы суметь сдать экзамены, необходимо сделать усилие (усилие и жертва - это одно и то же); чтобы дойти до ночлега или вершины в горах, необходимо сделать усилие; чтобы изучить иностранный язык, необходимо посвятить этому время и старание, и это тоже жертва. Ты счастлив, когда переведён на более высокий курс, когда достигаешь вершины горы или говоришь по-китайски с китайцем, но условие, которым ты добился этого, всегда была принесённая тобой жертва.
Истинное пожертвование жизни - признать, что Христос есть всё для меня, и жертва станет Любовью.В чём состоит Жертва? Она не состоит в смерти на кресте, но в сопротивлении лжи: действительно, без жертвы не может быть истины в наших отношениях. Часто мы рискуем идентифицировать утверждение какой-либо вещи или личности с овладением ею: по-настоящему любить какую-либо личность означает утверждать её Предназначение; часто говорится “люблю тебя”, и это означает “возьму от тебя то, что мне нравится”, но это лишь стремление подчинить другого моим желаниям и моим инстинктам, превратить его в раба. Жертва не значит любить меньше, не значит что-либо отвергнуть или устранить, но укротить волю, направленную против природы того присутствия, которое превосходит собою всё. В чём же состоит жертва, наиболее удаляющая от лжи и приближающая к правде? Наиболее истинная жертва - это признание некоего Присутствия. Это означает, что моё “я”, вместо того, чтобы утверждать себя, утверждает Тебя, о Господи, и это превосходит всякую вещь и всякую личность, которую Ты даёшь мне встречать. “Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих” (Ин 15, 13). И истинная любовь к тебе, означает что моё “я” как цель своих поступков желает утвердить тебя, твоё Предназначение.
Утверждение, что наиболее истинная жертва - это признавать Присутствие, означает, что наиболее истинная жертва - это воистину любить, и это и есть Любовь. Киркегор говорил, что “мы, христиане, воистину являемся современниками Христа”. То, что Тайна близка нам, означает возможность достичь сердца реальности, конечной истины моей жизни и истории.
Как понимать эту Благодать? “Он прежде возлюбил нас и предал Себя за нас.” Необходимо усилить молитву, чтобы испросить дар веры и сохранить её. Но единственный способ сохранить веру - это возвещать её. Великий Пост становится, таким образом, нашим вкладом Христу в дело спасения мира. Миссионерское задание огромно, и необходимо всегда начинать от главы. Иоанн Павел II сказал, что “третье тысячелетие или будет христианским, или не будет”. Итак, мы думаем не о каком-то далёком мире, но о мире, который близ нас: там, где человек страдает, в больнице или в тюрьме; там, где человек учится или трудится; там, где человек ищет себе дом или работу; там, где человек ищет себе пищу, одежду или лекарства; там, где человек развлекается или создаёт культуру; там, где человек переживает семейные проблемы; там, где человек рождается или умирает... Но там, то есть близ нас, где же Церковь? Где мы являемся христианами? Где же я?
Сегодня человек, образ Божий на земле, более не тот, перед кем мы склоняемся, чтобы служить ему, чтобы помочь ему достичь полноты его Предназначения. Он стал “чем-то”, что можно использовать для того, чтоб получить одобрение, делая его рычагом своей гордыни. Мать Тереза Калькуттская говорила своим сёстрам: “Величие нашего призвания состоит в том, что мы призваны служить Христу в скорбном образе бедных и страдающих. Мы призваны все наши дни, как священник во время Мессы, прикасаться руками к телу Христову под видом страдающего человечества и отдавать его Иисусу, всем тем, с кем мы общаемся, распространяя благоухание Его любви, где бы мы ни проходили. Да сможет каждый из нас видеть Иисуса Христа в личности бедного”.
Так Христос возлюбил нас, что отдал целиком Свою жизнь ради нас, ради меня.
Восхваляя и благодаря Бога, спешим поделиться с Вами нашей великой радостью о том, что с помощью Божией мы заканчиваем строительство нового храма Божией Матери Неустанной Помощи в г. Астана и готовимся к его освящению.
НОВОСТИ
В МИРЕ
ЛИТУРГИЧЕСКАЯ СТРАНИЦА
Редакция газеты «КРЕДО» желает всем читателям благодатного поста.
TOP
e-mail: credo@city.krg.kz